НЕ ВЕРНУТЬ

Она помнила тот день, когда он привел ее в свой захолустный дом где-то за краем города. То было за несколько недель — или месяцев? а может и лет? — до ее побега. Он пришел к ней еще счастливее, чем обычно, от чего ей стало плохо. Ей хотелось наброситься на него и разодрать его широкую улыбку идиота своими когтями, но она сдержала себя. Не без труда. Он обнял ее, поцеловал ее, начал кружить вокруг нее. Говорил, что собирается показать ей свой дом, который только что купил. Да, эти его слова она хорошо помнила. Как и все, что произошло после.

Он завязал ей глаза. Она не понимала зачем, но он сделал это. Говорил, это будет сюрприз. Она ненавидела сюрпризы. Но она позволила ему посадить ее в машину. Да и что такого мог придумать этот идиот? Ничего, в том-то и дело. Он всего лишь глупец, возомнивший себя важнее всего мира. Решивший, что ей не все равно.

Они ехали долго, поэтому она решила, что его дом находился за городом. Хотя она редко выходила из сада, она представляла, каких размеров было окружающее ее скопище великанов из железа и бетона и стоящих за ними кирпичных карликов. Люди в городе были суетливыми, вечно куда-то торопились. Она их ненавидела, но они ее не трогали. Они вряд ли даже знали о ней. Он был первый, кто пришел к ней. Когда такое случалось в книгах и фильмах, девушка влюблялась в мужчину и тот выводил ее в свет, показав, какой прекрасной может быть жизнь среди других. К сожалению, — или к счастью, она еще не решила — реальность не была фильмом или книгой, и этого не произошло. Вместо этого, ей стало только хуже.

Он провел ее — все еще с закрытыми глазами — в дом. Там плохо пахло. Пылью и старостью. Он сам был доовльно молод, так что, скорее всего, домом раньше владела какая-нибудь одинокая старуха, пережившая всех своих родственников и мечтающая сбежать от воспоминаний на далекую ферму. А он только и рад забрать подвернувшийся по дешевке дом. Должно быть, купил его только день назад, или даже сегодня, перед приходом к ней. Он не прибрался, не проветрил его. Отвратительно, другого слова не подберешь.

Они спустились по шаткой лестнице в подвал. Она не сопротивлялась.

Они прошли в холодную комнату. Она не сопротивлялась.

Только тогда он развязал ей глаза. Комната была темная, за исключением слабой лампочки, висящей под потолком на голом проводе, и пустая. Там была лишь помятая заплесневелая кушетка. Одного взгляда на нее хватило, чтобы представить режущий уши скрип полумертвых пружин. Окон в комнате не было.

Пока она оглядывалась, она услышала лязг металлической двери позади. Она обернулась. Его рядом не было. Он запер дверь и оставил ее в этой темной комнате.

Будь он проклят.

Его голос, приглушенный металом, сказал, что он не собирается долго ее здесь держать. Лишь пару дней, неделю максимум. Она вздохнула и села на кушетку. Как она и представляла, скрип матраца был очень похож на его голос. Она посмотрела на лампочку. Хотя бы свет здесь был. И на том спасибо.

Она не представляла, что он собирался с ней делать. Да и что он мог? Ничего, в том-то и дело. Этот идиот ни на что не способен. Уж в этом она была уверена.

Она не знала, сколько времени прошло, когда он вернулся. Он вошел в комнату и запер за собой дверь. На нем была странная одежда, плотно прилегающая к его далеко не самому привлекательному телу. На его лице сияла все та же улыбка полного идиота. Ей даже было его жаль. Немного.

Он подошел к ней и предложил ей сесть на койку. Она так и сделала. Он сел рядом и облизнул губы. Она почувствовала нарастающее волнение в груди. Что он задумал? Его блестящие глаза без устали бегали по всему ее телу, словно что-то искали. Словно он был готов ее съесть.

Он пытался говорить, но слюна заставляла его то и дело сглатывать. К тому же, он не следил за своими словами и нес бред. Было ясно, что «разговор» был для него всего лишь прелюдией к чему-то более крупному. К тому, ради чего он запер ее в этой комнате без единого окна.

Он положил на нее свои руки. Они были горячие. Он наклонился к ней. Его дыхание было быстрым и отвратительным. Он толкнул ее на койку и навалился на нее всем телом.

Тогда она начала сопротивляться. С ужасом она поняла, чего он хотел. И она не могла позволить ему сделать это.

Она царапала его и кусала, пыталась вырваться, но что-то в нем изменилось. Он был сильнее, чем она думала. Сильнее и быстрее. Возможно это идея, желание в его голове избавило его от всех человеческих пределов. А может, она просто его серьезно недооценила.

Когда он приступил к делу, она начала кричать. То был не крик о помощи, не вопль страха. То был яростный рев, содрогнувший саму основу старого дома. Она впилась в его кожу когтями, рвала его плоть и его горячая кровь брызнула ей на лицо. Но все было бесполезно. Он не останавливался. Наконец, она больше не могла сопротивляться. Она обмякла и позволила ему закончить начатое.

Когда все кончилось, она чувствовала, как все ее тело горело липким пламенем. Он тяжело дышал, но был доволен. Она же просто не могла двигаться. Он поднял ее на руки и отвез обратно в сад, где оставил под деревом и пообещал навестить через пару дней. Он был счастлив, она видела это в его глазах. Он получил то, чего хотел.

Она же была в шоке. Этот идиот понятия не имел, что натворил. Она задрожала и схватилась руками за свои плечи. Он не понимает, твердила она себе, просто не понимает. Может, он все поймет? Рано или поздно, он должен осознать содеянное, верно?

Но она знала, что этого не произойдет.

Он забрал часть ее. И эту часть уже не вернуть.

ДОМ РОДИТЕЛЕЙ

За годы своей жизни он прошел много дорог, открыл много дверей. Еще больше дверей он закрыл за собой. Жизнь приводила его во все новые места, но, рано или поздно, все эти бесконечные пути все равно бы привели сюда. Место, где все это началось.

Дом его родителей.

Он оттягивал этот визит, как только мог. Приехав в родной городок, он сперва прогулялся по его улицам, которые когда-то казались всем миром, а теперь стали такими узкими и пустынными. Он смотрел на двухэтажные дома вокруг и вспоминал, как в детстве они были для него небоскребами. То были хорошие времена, времена, когда у него не было забот и голова не вращалась в вихре абстрактных мыслей без начала и конца.

Он прошел мимо магазина книг. Его любимое место во всем городе. Сейчас он был уже закрыт, витрина была пуста, свет был выключен. Но он отчетливо помнил, как проходил мимо него на пути в школу. Это была длинная дорога, но он все равно ходил здесь, потому что ему нравилось смотреть на витрину, разглядывать книги в красивых обложках. Ему было плевать, что он никогда их не купит и не прочитает. Ему нравились красочные обложки, по которым он мог представить различные приключения. Он представлял себя грубым пиратом, дерзким охотником за сокровищами, доблестным воином востока и мрачным рыцарем-наемником. Его воображение всегда было для него способом сбежать от реальности, в которой он был всего лишь маленьким, хилым ребенком, неспособным защитить ни себя, ни кого-либо еще.

Он прошел мимо своего колледжа. Там он когда-то жил в общежитии, радуясь тому, что наконец-то смог выбраться из дома родителей. Там он встретил хороших друзей и нажил заклятых врагов. То были хорошие дни, полные веселья и хороших воспоминаний. Но, к сожалению, они закончились довольно быстро, оставив на его языке горький привкус воспоминаний. Проходя мимо, он улыбнулся своему прошлому.

Наконец, настало время. Он подошел к дому своих родителей. Живая изгородь уже давно вышла из-под контроля, и ему пришлось пробираться через заросли, чтобы добраться до парадного входа. Никто не жил в этом доме с тех пор, как его родители умерли. Он достал из-под полусгнившего коврика запасной ключ и открыл дверь. Та отворилась с тяжелым скрипом. В доме было темно и пахло плесенью.

Гостиной досталось больше всего. Она заросла толстым слоем пыли, мебель разваливалась на куски и медленно превращалась в пародию на свою старую форму. Когда-то они сидели здесь всей семьей и смотрели телевизор. Обращая взор к прошлому, он понимал, что всегда сидел между ними. Он никогда не видел, чтобы они были рядом друг с другом. Он был барьером между своими родителями. Иногда они передавали свои слова друг другу через него. Он почувствовал точшноту в горле.

Кухня был тем местом, где они постоянно кричали. Пока он прятался в своей комнате или смотрел телевизор, пытаясь заглушить их крики, они высказывали друг другу накопившиеся за годы совместной жизни мысли. Иногда он слышал, как билась посуда. После таких взрывов, его мать уходила из дома и не возвращалась до утра, а отец сидел за столом и молчал, глотая пиво, банку за банкой. Такое повторялось хотя бы раз в неделю. В каком-то смысле, это была часть их обычный жизни. Сейчас же он понимал, что он сам был тем единственным, что держало их вместе. Он не знал, кого ему ненавидеть — себя или родителей.

То, что ему нужно было, лежало в подвале. Он не стал мешкать и отправился туда сразу. Он вспоминал последние дни своих родителей. Мать умерла в каком-то мотеле, наконец-то сбежав от отца. Передозировка снотворным. Что касается, отца, то была совсем другая история. У того случился сердечный приступ, пока сын его навещал. Он не сделал ничего, чтобы помочь своему старику. Воспоминания обо всех темных днях детства были в его голове, пока он безразличным взглядом смотрел, как из его отца утекает жизнь. Ни сейчас, ни тогда он не чувствовал жалости. Только спокойствие и мрачное удовольствие от знания того, что больше этих пятен на его прошлом нет.

В подвале было совсем темно, но электричество в доме еще было. Он дернул за провод, и одинокая лампочка под потолком загорелась бледным светом. Он начал рыскать среди всего хлама, который когда-то собирали его родители. Нужный ему артефакт древности был где-то здесь, он знал это. Он провел несколько часов в окружении пыли и грязи, затхлого воздуха, пока не нашел его. То была тетрадь, сама уже почти разложившаяся, хоть записи все еще можно было разглядеть. Он улыбнулся. Эта тетрадь поможет найти ее. Теперь у него был ключ. Осталось добраться до двери и отворить ее.

Осталось найти ее.

Он уже собрался уходить, когда ему в голову пришла мысль. Он подошел к электрощитку, висящему на дальней стене подвала, и открыл его ржавую дверь. Немного помешкав, он опустил рубильник, погрузив дом в вечную тьму.

Он ушел, не оглядываясь назад.

СЕКРЕТЫ

У всех есть свои секреты. Тайны, о которых мы не можем рассказать. Если не сейчас, рано или поздно, они появятся. Тот момент жизни, о котором нельзя говорить, во что бы то ни стало. Кто-то уносит эти тайны с собой в могилу. Кто-то все же раскрывает свои карты. Может, им становится легче. Может нет. Это все лишь воля случая. Никогда не знаешь наверняка, к чему приведут твои тайны.

У нее было много секретов, о которых она не говорила. Может, стоило рассказать близким. Но у нее не было близких. Ни семьи, ни друзей. Поэтому свои тайны она держала в сундуке под сотней замков, ни разу даже не задумываясь о том, чтобы поделиться с другим человеком.

Особенно с ним.

Он каждый день приходил к ней и говорил о пустяках. Она была уверена, он даже не знал ее имени. Она уж точно не знала его. В один день он просто пришел и заговорил с ней. Она молчала и улыбалась, как и всегда, а он все говорил и говорил. Потом он начал приходить все чаще, пока его визиты не стали повторяться каждый день.

Поначалу ей было все равно. Хоть какое-то развлечение в ее жизни. Иногда он приносил с собой какой-то горячий напиток, что было пустой тратой сил с его стороны — они ни разу не притронулись к чашкам. Он рассказывал о своем дне в таких подробностях, что она боялась, как бы он не перешел на чистую биологию. Но она все равно улыбалась и молчала. Иногда она его даже не слушала. Звук его голоса успокаивал ее, как фоновый шум, не дающий потеряться в собственных мыслях. Не раз она засыпала под его рассказы. В этом был его плюс.

Но прошло время, и он начал двигаться ближе к ней. Он начал садиться рядом с ней, а не напротив. Начал брать ее за руку. Целовать ее лицо, а затем и губы. Ей это не нравилось, но она не пыталась его остановить. Она сказала себе, что если он попробует зайти дальше, тогда она его остановит. А пока она могла стерпеть эту фамильярность.

Чем больше они встречались, тем меньше он ей нравился. Иногда он охватывал ее плечи своей рукой, прижимая к себе, не давая двигаться, словно удав. Иногда, подвыпив, он целовал ее шею и плечи, от чего ей всегда было противно. Его до тошноты сладкие слова и песни заставляли ее морщиться и отворачиваться. Она не могла смотреть на его сияющие глаза и глупую улыбку.

Но хуже всего было то, что он рассказывал ей все. Совершенно все.

У него не было секретов.

Одна мысль об этом заставляла ее сжимать кулаки, впиваясь ногтями в мягкую кожу. Все чаще она ловила себя на мысли о том, что ему пора заткнуться. Все чаще она обрывала их встречи раньше обычного, но он не замечал, потому что витал в облаках.

Он смеялся, клялся ей в любви и верности. И, при этом, он ничего о ней не знал. Ничего. Как он только смел мечтать, что они вечно будут вместе, если он даже не знал ее имени?

Вскоре, она его возненавидела. Мысль о том, что он вот-вот придет бросала ее в злостную дрожь. Наконец, она приняла решение.

В тот день она встала рано утром — раньше обычного. Он бы не пришел до самого вечера, но ей было все равно. Чем скорее она все сделает, тем лучше.

Она покинула свое жилище только в полдень. К вечеру она уже была далеко от сада, где он, несомненно, ждал ее с этой своей глупой улыбкой. Но только через два дня ходьбы она смогла вздохнуть полной грудью. Воздух казался ей таким чистым и свежим, не как воздух вокруг него, приторно сладкий, вызывающий рвотный рефлекс. Она распростерла руки и потанцевала. Его рука больше не душила ее. Она была свободна.

Она посмотрела на горизонт, куда заходило солнце, обращая мир вокруг в темноту.

Она была свободна.

Но что если она прождала слишком долго? Что теперь будет? С ней? С ним?

Солнце исчезло за холмами. Она была совсем одна, в темноте. Как и раньше. Но что-то изменилось, хоть она и не могла понять, что именно.

Потом она поняла. Ей было холодно.

Впервые в жизни она покинула свой сад, и мир вокруг оказался пустым, темным и холодным.

Она сжала руки в кулаки. Это его вина. Это все его вина.

МИР И ПОКОЙ

В какой-то момент своей жизни все мы совершаем нечто, что принято называть «ошибкой». Нечто, что мы скрываем от других, держим в хорошо спрятанном месте, под замком. Такие «особые секреты» бывают разные. Может, это тот момент, когда ты поцеловал своего одноклассника в младшей школе. Может, это тот день, когда ты нарушил клятву анонимного алкоголика и напился в захолустном баре, потому что узнал об измене жены. Может ты и сам ей изменял, но боишься признаться в своих грехах.

А может ты не можешь заснуть без снотворного, потому что во сне тебя ждет бледное лицо женщины, которую ты оставил умирать на обочине.

У всех есть свои секреты. От самых невинных до самых ужасных. Но никто о них не узнает, ведь мы их так хорошо храним. Так глубоко прячем. Даже от самих себя.

У него не было таких секретов. Ну, может быть, один. Однажды, когда ему было десять, он переспал с подругой. Тогда он еще не знал, что это было на самом деле. Они оба слышали о чем-то, что называлось «секс», но им не с кем было об этом поговорить. Одна из многих проблем жизни с нерадивыми родителями.

Он никому не рассказывал о том дне. Даже ей.

А ей он рассказывал абсолютно все. Каждый раз, когда они встречались, он целовал ее мягкие губы, а затем без устали рассказывал о своем дне, а она сидела и внимательно слушала. Иногда он приносил с собой душистый чай, и они пили его на красивых полянах. Там было спокойно, хорошо. Он говорил, а она молча слушала и едва улыбалась. И ее глаза так красиво сверкали.

То были хорошие дни, мирные дни. Они могли целые сутки сидеть в том саду и болтать обо всем на свете. Правда, обычно болтал все же он. Она никогда не говорила. Но им было хорошо.

Тогда он еще верил, что так будет всегда. Что они никогда не расстанутся, поженятся и у них будут дети. Он был молод и мечтал о всем том, о чем мечтает любой романтик в его возрасте.

Сейчас он вспоминал то время и до сих пор не мог понять, почему она исчезла. Как до такого дошло? Ведь он был с ней нежен. Он клялся защищать ее всеми силами. Он обнимал ее и целовал, и осыпал искренними словами любви, и дарил подарки, и обращался с ней, как с королевой. Потому что для него она и была королевой. Царицей звезд. Его собственной Клеопатрой, дочерью богов.

Почему же она исчезла? Он помнил тот день, словно это было вчера, хоть и прошло уже много лет. Был вторник. Солнечный день, как и всегда, когда он с ней встречался. Это было странно, но каждый день, когда они виделись, светило солнце. Может, сама природа радовалась их любви? Вполне возможно. Он верил в это. Хотел верить в это.

В тот вторник он прибежал к ней со всех ног, принес с собой бутылку вина, которую ему подарили на работе. Забавно, сейчас он даже не мог вспомнить, где работал. Здание было синим, это все, что осталось в его голове. Ему нравилось то здание.

Но когда он пришел на их обычное место, ее там не было. Она всегда ждала его после работы. Всегда сидела и любовалась цветами на одном и том же месте, в ожидании его возвращения из синего здания. Но в тот день ее не было.

Он заволновался, но убедил себя, что всякое случается. Небольшая заминка, вот и все. Ничего страшного.

Он отчаянно хотел в это верить.

Он сел на ее место — трава была все еще примята с их последней встречи — и стал ждать. Впервые ему приходилось ждать, и впервые он понял, насколько это мучительно. Неужели она тоже так себя чувствовала, пока его не было рядом с ней? Пока его рука не обвивала ее плечи, защищая ее?

Его пробрала дрожь. Синее здание держало его от нее, не пускало к своей возлюбленной. Сейчас, в далеком будущем, он ухмыльнулся этим мыслям. Он был так молод.

Она так и не пришла. Он ждал весь день и всю ночь, но она так и не пришла. Он ходил туда еще несколько дней, но ее там не было. Скоро и он перестал приходить в сад. Иногда его еще посещали мысли о ней, о том, что, может быть, она все-таки пришла и теперь ждала его, как он ждал ее, но он знал, что это была ложь.

Он хотел в это верить, но не мог.

Сейчас, когда он вернулся, сад оказался уже давно заросшим. Захвачен сорняками и дикими растениями. Странно было видеть его таким, но такова природа.

Небо было закрыто тучами. На его нос упала капля холодного дождя. Он вытер ее платком и медленно ушел из сада.

Там ему делать больше нечего.